19 лет успешной работы
Архив внутренней доски объявлений, часть 8 (21)
Для получения доступа к закрытому тестированию форума можно обратиться по электронному адресу, указанному ниже.
Приятного вам чтения!
P.S.: с любыми пожеланиями, предложениями, отзывами можно обращаться в e-mail admeister@mail.ru.
Нет наклейко? Хандэ хох! Хотите проехать в центр Берлина, майн херц? А вот хуй вам,швайн! Где наклейка? Теперь без наклейки не пускаюд.
Таким образом немецко-фашыстские экологи борюццо за экологическую чистоту воздуха в городе-герое Берлин.
Если ваше афтомобилен новый, и уровень выхлопа у него соотвецтвет норме, ззер гуд, проезжай, комраден. Вот тебе зеленая наклейко. Если не очень новый, но уровень выхлопных газов более менее соотвецтвует норме, вот тебе жлотая наклейка. На два года,а там посмотрим.
Если дело вообще гитлер капут, то возьмите наклейку красного цвета на год, но примите к сведению,што хуй вам ее продлят,если все будет и в следущем году так хуево.
Если ваще пиздец-наклейку не дают. И пиздуйте к Рейхстагу пешком или на тролейбусе.
Можно модернизировадь авто за сумму близкую к тыще евро. Ну, народ,канешна залупаецца, а хули делать? Против фатерлянда не попрешь.
Разрешено заезжать в центр без траблов только инвалидам и если вы докажыте,што работаете в центре, причом рабочий день начинаеццо раньше шести утра или заканчиваеццо после полуночи. То есть берлинские бляди моогут не беспокоиццо. Им наклейко не нужна.
Про Деда Мороза Боян наверное, но меня улыбнуло
Клоун
В детстве я боялся темноты. Нет, не могу сказать, что конкретно меня в ней пугало. Рациональность страха приходит обычно с возрастом. Реально осознавая и анализируя ,мы боимся тех или иных явлений, предметов или событий. Нет ничего не боящихся людей. Если кто-то говорит, что ничего не боится, то он врет, либо он идиот. Уж и не знаю, что лучше...
Короче, я боялся темноты. Когда меня отправляли спать, мама всегда включала ночную лампу, но не думаю, что это мне помогало. Наоборот, она, то бишь лампа, своим жидким желтым светом, очень напоминающим по цвету детсадовский рыбий жир, создавала в комнате массу причудливых теней, что пугало еще больше...я закрывался с головой и старался поскорее заснуть, чтобы не видеть этого кошмара.
Панацея нашлась сама собой. Как-то совершенно случайно.
У меня были, как и у каждого ребенка, игрушки. Тогда еще не было современных игрушек –роботов, трансформеров и прочих чудес игрушечной техники. Пределом мечтаний были гэдээровские индейцы из каучука, красиво раскрашенные и очень похожие на оригинального Гойко Митича. У меня были чисто мальчишеские игрушки. То есть машинки (которыми, к слову говоря, я не любил играть), куча солдатиков( их я как раз любил), всякие игры, пластмассовый арсенал оружия от меча - кладенца до практически точной копии парабеллума....
Особняком стояли игрушки из которых я вырос, всякие пищащие утята, плюшевые мишки и неизменный "степашка" со спущенными штанами.
А ещё был клоун. Мне подарил его папа. Пластмассовое лицо с красными щеками и улыбающимся ртом, тряпичное тело в двуцветном костюме. Одна часть синяя, другая красная. Клоун был мой друг. Ну, как бы это объяснить... Я рос один, сестра родилась когда мне было уже восемь лет, а когда я вошел в возраст поиска себе подобных, когда ребенок начинает искать общение не с мамой и папой, а выражать неподдельный интерес к сверстникам, мне стало необходимо общение. Яркая придурковатость клоуна заставило меня придти к выводу, что на взрослого он не тянет, следовательно, максимально приближен ко мне. И я с ним стал дружить. Рассказывал ему всякую ерунду из жизни в детском саду, играл в солдатиков. Я был командиром "наших", а он "немцев". Ну и пусть он мне не отвечал. Мне этого было, наверное, и не надо.
Так вот, однажды, мама уложила клоуна ко мне в кровать.
- Вот, сынок. Он будет с тобой ночью. Он будет охранять тебя, ничего не бойся. Ведь ты уже большой.
Так она сказала, и… О, ужас... выключила даже ночную лампу. Я хотел закричать, но неожиданно не стал этого делать. Обнял клоуна и спокойно уснул. Мне не было страшно. Правда - правда.
Так и повелось. Когда кончалось детское время и наступало взрослое, я обнимал своего клоуна и засыпал, ни о чем не беспокоясь.
Не знаю, сколько времени я продолжал спать с клоуном. Наверное, долго... Но прошли годы. Мне было уже лет девять, когда мои родители получили новую квартиру. До сих пор мы жили в частном доме со двором, я мало что запомнил, но точно знаю, что там была веранада наглухо обвитая диким виноградом и были еще ворота, которые никогда не открывались. Все заходили и выходили через калитку.
Так вот, когда все вещи были загружены в пригнанный грузовик, я выходил навсегда из этого старого дома на улице Гагарина. У самой калитки я увидел втоптанного в грязь клоуна. Я уже забыл про него, не видел его несколько лет, да и не искал... Но тут, в самый последний момент я его нашел. Или он меня нашел. Не знаю. Но ведь это не случайно, что я обнаружил его именно тогда, когда моя нога была занесена над порогом, чтобы уйти навсегда...
Он лежал, поджав под себя тряпичную руку и, не смотря на весь траур обстановки, все также глупо улыбался. Он был грязный, порванный в нескольких местах. Как я хотел подобрать его, забрать с собой… Но мне стало стыдно, что, вот мол, я такой большой и вдруг повелся на сентименты ради полусгнившей игрушки...
Я его не подобрал.
Грузовик тяжело закашлял, и мы уехали навсегда.
Отчего я это рассказываю? Не знаю... Просто теперь ,когда я уже совсем большой, когда мои дети уже перестали спать с игрушками, я многое отдал бы, чтобы вернуться назад и забрать с собой своего друга. Кто знает, может быть я бы стал также спокойно спать и ничего не бояться...
История № 22
Павел Павлович умер в метро. Было это как раз между Парком Культуры и Киевской, на кольцевой линии. Он сидел на крайнем сидении, знаете, есть такие, где может усесться не больше трёх человек? Вообще-то, ему надо было до Белорусской, чтобы потом перейти на "зелёную" линию и поехать домой, на Водный Стадион. Но домой он не доехал, потому как умер. Собственно говоря, ничего удивительного в этом не было. Человеку семьдесят два года, пусть ещё и крепок умом и почти крепок телом, но тем ни менее...семьдесят два не двадцать семь...возраст, старость не радость и всё такое...
Поначалу на факт смерти Павла Павловича никто внимания не обратил...хотя слово "поначалу" не совсем подходило, потому как с одиннадцати часов десяти минут, когда произошла смерть, бренное тело Павла Павловича моталось по кольцевой раз двадцать, а может и больше, пока не начался "час пик". Толпы пролетариата стали заполнять вагоны дабы вернуться в свои съёмные и приватизированные квартиры с мест трудовой деятельности.
Павел Павлович сидел на сидении, завалившись на бок. Его рука безжизненно свисала ладонью вверх, рот был приоткрыт, обнажая желтоватые коронки. Рядом с ним из-за брезгливости никто не садился, хотя внутренне возмущались безответственно развалившимся сразу на трёх местах пассажиром. Первой не выдержала полная дама в драповом пальто и укладкой "шеньон-70-ый год или привет от Мирей Матье".
-Развалился, пьянь...Людям стоять негде, прут и прут...куда прут? А этот нажрался и валяицца...и хоть бы хны...
-Ой, и не говорите...жизни нет от алкоголиков...совсем обнаглели...скоро в метре ваще сесть невозможно будет....- эхом ответила её старушка в оренбургском платке и большим пакетом "Калинка - Стокмен".
-Мужчины! Хоть выведите его отсюда, совсем у вас ни стыда ни совести...есть тут мужики или нет?-воскликнула, почувствовав поддержку дама в драповом пальто и шеньоне.
-Да чо ты мать, к деду пристала...ну, выпил маленько, расслабился...очухаецца- сам уйдёт, -произнёс высокий парень в кожаной куртке.
-Он очухаицца, а я тут стоят должэн, да?-возразил мужчина кавказского вида и добавил, -ну-ка, помагай давай, щас на Курской ево высадим, йа ево маму...
-Станция метро Курская, переход на Арбатско -Покровскую линию и станцию Чкаловская,-объявила красивым голосом диктор и двери открылись. Кавказец и кожаный парень выволокли болтающееся тело Павла Павловича из вагона и непрезентабельно шмякнули на пол. Правда потом парень всё-таки придал телу сидячую позу и прислонил к мраморной стенке колонны.
У колонны бывший Павел Павлович сидел до десяти часов тридцать двух минут вечера, пока два метрополитеновских милиционера его не увидели. Не спеша они подошли к нему, пару минут смотрели на мёртвого Павла Павловича, потом тот, что помоложе произнёс?
-Андреич....вроде пьяный, а?
-Нет, бля, трезвый...,-с сарказмом ответил тот, что постарше...,-Ну, что, Митя...в вытрезвитель, чтоль сдавать?
-Бля...Смену сдавать через полчаса...пока отвезём, пока то-сё...меня Марина ждёт...опять бензо-пилу заведёт....может вынесем его из метро и дело с концом? Возле метро -не наша территория, а?
-Эх...Митя...ладно, что с тобой сделать-то? Давай, хватай его, родимого, -согласился Андреич.
Они подхватили Павла Павловича и поволокли к выходу...начищенные ботинки покойного волоклись по заплёванному полу станции Курская....
Павла Павловича мешком бросили у какого-то забора. Усаживать не стали.
Через полчаса у Павлу Павловичу подошли два бомжа.
-Чойта он?- спросил первый.
-Да ни чо...пьяный, сука, -ответил другой и перевернув тело на спину, залез грязной рукой в карман видавшего виды пальто Павла Павловича. Вынув худенький кошелёк, он вынул из него три купюры в сто рублей и одну в пятьдесят. Открыв маленький карманчик для мелочи, вытряхнул монетки в ладонь, хмыкнул и молча побрёл с сторону круглосуточного ларька, где на витрине красовались многочисленные бутылки с пивом. Второй, цыкнув через редкие зубы, также молча побрёл за ним. Потом, словно опомнившись, вернулся, кряхтя стянул с Павла Павловича ботинки и довольно новые брюки. Ботинки ,рассмотрев повнимательнее, и не найдя в них для себя проку, выбросил, а штаны, скомкав, сунул за пазуху и трусцой побежал в сторону того же ларька.
Павел Павлович лежал под забором без брюк и босой. Если бы он не умер, ему наверняка было бы стыдно. Но он умер. И стыдно ему не было.
Светало. Бабушка Наташа шла к Курскому вокзалу. Она по вторникам всегда шла к Курскому вокзалу. Там она продавала букетики. Это моги быть тюльпаны. Это могли бы быть розочки. В зависимости от того, чем торгует сегодня Фуад- добрый толстый азербайджанец, подряжавший таких вот пенсионерок. И ему хорошо, и бабушкам перепадало на кефир и булочки. Бабушке Наташе было вообще удобно, благо её квартира, которая досталась ей от покойного мужа, Ивана Степановича, светлая ему память, находилась совсем недалеко от Курского вокзала, ну, может минут десять неторопливой ходьбы.
Пройдя мимо метро и сравнявшись с забором торгового центра, она увидела лежащего на земле мужчину. На мужчине не было штанов и ботинок. Бабушка Наташа сначала смутилась, увидав такое постыдство, но потом, сердобольное сердце старушки размякло от мысли, что человеку холодно и может, вообще ему нужна помощь...ну и что, что он пьян? Тоже ведь творение Божье...
Подойдя к нему, она заглянула в лицо Павла Павловича и всё поняла. Именно такое умиротворённо-безмятежное лицо было у её покойного мужа, Ивана Степановича, светлая ему память, когда он представился прямо в туалете, где имел обыкновение читать газету "Труд", сидя прямо на унитазе... Бабушка Наташа видела смерть и сразу же её узнала....
Через час место у забора было окружено работниками милиции, зеваки издали пытались что-либо разглядеть, но темп жизни привокзальной Москвы не способствует длительному стоянию, поэтому текущий поток людей постоянно находился в движении, они останавливались на минуту и их уносило напирающей волной, потом приходили следующие и их тоже сносило людским цунами...
-А чего без штанов-то? -произнёс один следователь, явно не обращаясь ни к кому...
-А хрен ево знает...может маньяк какой его грохнул, -ответил другой, записывая что-то в блокноте...
-Да он же мужик...да ещё и старый...
-Вот поэтому и маньяк...
-Жалко...старый человек...ему бы дома представиться, в мягкой постели, в окружении родственников и безутешной вдовы...или хотя бы в метро...всё среди людей....,-произнёс первый следователь...
Второй ничего не ответил.
Павел Павлович тоже.
© 1996-2010, СОЭКОН.